«Именно так я и думаю», — честно отозвался Шен.

[Довольно самонадеянно. Я на самом деле не представляю, чем теперь заменится все то время, пока Ал должен был томиться в темнице. Посмотрим, сделали ли вы лучше для сюжета.]

Шен только хмыкнул, ничего не ответив. Он чувствовал, как злая энергетика уходит из кинжала. В последнем отчаянном крике маньяк появился перед ним призраком, явив свой облик злобного плюгавого мужичонки, и, нависнув над Шеном, заматерил его на чем свет стоит.

Шен открыл для себя несколько новых выражений и чуть было не попросил повторить все еще раз помедленнее. Но призрак истаял вместе с отчаянным криком ненависти. Обидно.

В принципе, Шену не было так уж плохо. Просто все тело охватила слабость, но он мог бы встать при желании. Но ему было лень. Ленивый мозг просчитал, что даже если не встанет, вскоре кто-нибудь прибежит и поможет ему подняться.

Кинжал стал обычным, и он резким движением выдернул его из раны. Возможно, это было не самым лучшим решением, так как все тело тут же обдало волной неприятного жара, а перед глазами заплясали черные кляксы.

Прошло еще несколько томительных минут.

«Черт тебя побери, Ал! — подумал Шен, все так же лежа на холодной земле и смотря на луну. — Тебя только за смертью посылать!»

«С ним же не могло ничего случиться, нет?» — внезапно осознал Шен. Эта мысль заставила его встать на ноги. Одной рукой он продолжал держать кинжал, а другой зажимал рану. Осмотрев одежду, понял, что лучше ему не показываться в таком виде на публике.

«Где главный герой, Система?! Ты все-таки что-то с ним сделала?!»

[Я сделала?!] — задохнулась от возмущения та. — [У меня нет полномочий «что-то с ним делать»!]

Неодобрительно помолчав и наблюдая, как Шен продвигается от дерева к дереву, все же сказала:

[Да ничего с ним не стало. Бегает как ошпаренный.]

Шен с облегчением прислонился спиной к стволу и сполз по нему на траву. Ушел он недалеко, так что вернувшийся с подмогой главный герой должен будет его заметить. Оставалось только надеяться, что он додумается не кричать о случившемся во всеуслышание.

Где-то в стороне звучала нежная мелодия циня.

Несмотря на неприятность сложившегося положения, Шен в кои-то веки чувствовал удовлетворение от небольшой победы. Если бы он позволил всему идти по сценарию — это значило бы, что у него в конечном итоге нет никакой надежды на будущее. Оставалось бы только намылить веревку тем проклятым мылом и повеситься под сводами черного замка. Теперь же он счастливо улыбался, понимая, что все еще способен влиять на события.

Муан заметил его, сидящим под деревом. На губах Шена играла улыбка, и старейшина пика Славы против воли вздрогнул, опасаясь, что тот в конечном счете полностью рехнулся.

Да почему с ним постоянно что-то случается?! Это какое-то стихийное бедствие, а не человек!

А даже если не случается, он не живет простой жизнью, а пребывает в каком-то беспросветном отчаянии! Даже чувствуя лишь отголоски его эмоционального состояния, Муану хотелось на стенку лезть.

— Шен! — воскликнул он, подбежав и присев перед ним.

Шен, в ожидании слегка прикрывший глаза, вскинул голову на оклик старейшины пика Славы.

— А, старейшина Муан, так он позвал тебя. Помоги мне встать.

Муан аккуратно помог ему подняться, поддерживая под обе руки, и с неудовольствием оглядел окрасившиеся кровью одежды. Он сильнее сжал его предплечье, передавая духовную энергию.

Шен устало смотрел на него.

— Жалеешь… — начал он и замолчал.

— Что? — требовательно спросил Муан, так и не услышав продолжения.

— Жалеешь, что…

— Шен!

К ним бежали Шиан, Шуэр и Ал.

«Так Ал не звал Муана? — удивился Шен. — Или он на всякий случай всех решил уведомить?»

— Ох, это все моя вина! — воскликнул Шуэр.

Шиан одним ловким движением оттеснил старейшину пика Славы в сторону.

— Он потерял много крови, — сдержанно произнес Муан.

— Спасибо за помощь, старейшина Муан, — не поворачиваясь к тому, отозвался Шиан. — Дальше мы сами справимся.

— Я…

— Можете идти, это наше семейное дело.

Статная фигура Муана закаменела. Он перевел взгляд с Шиана на генерала, затем вновь посмотрел на Шена. Шиан поддержал того за плечи, поставив перед собой на меч, и быстро взмыл в воздух.

Шуэр, Муан и Ал остались с кислыми физиономиями созерцать друг друга.

Звезды расплылись перед Шеном в одни сплошные яркие линии. Шиан быстро летел к пикам ордена РР, поддерживая его, обхватив за плечи. Веки Шена тяжелели, ему очень хотелось спать. Больше всего на свете ему мечталось сейчас оказаться в своей кровати, но они все летели, летели и летели. Этот полет превратился в один большой затяжной аттракцион. Словно он купил билет на центрифугу, которая не собиралась останавливаться.

Когда Шен спрыгнул, наконец, на землю, его тут же повело в сторону.

Шиан словил своего падающего без чувств брата. В руке тот все еще сжимал кинжал, сейчас кажущийся не более чем игрушкой. Подтянув брата к себе, Шиан заключил его в объятия.

Шен почувствовал это прикосновение. Его сознание не отключилось, но силы совершенно его покинули. Очень хотелось спать.

Перехватив за руку, Шиан взвалил его на спину и понес прочь. Это даже как-то убаюкивало. Стало немного совестно, что он подозревал Шиана в каких-то злодеяниях против себя. Все-таки не каждый будет иметь терпение столько возиться с бедовым братом.

Не успел Шиан еще донести его до комнаты, как их догнал голос, а вслед за ним и шаги.

— Глава ордена! Я привел старейшину Зага! — к ним спешили Муан и лекарь.

— Да какого демона, — сквозь зубы прошипел Шиан, развернувшись и наблюдая за их приближением. — Я же предупреждал его, что никто в ордене не должен об этом знать!

Шен слышал каждое его тихо сказанное слово.

— Старейшина Заг. Простите за беспокойство, — громко произнес Шиан, когда старейшины приблизились к нему.

— Ничего, это мой врачебный долг.

У Шена оставалась надежда, что доктор Заг не прирежет его скальпелем.

Спустя какое-то время он чувствовал, как его аккуратно опускают на кровать. Честно говоря, не слишком радовало собрать вокруг такой аншлаг, но он сам был виноват в произошедшем. Если подумать, он вполне мог избежать этого ранения, просто пошел самым легким путем. Кажется, в последнее время он вообще себя не жалеет. Раньше его хотя бы волновало собственное здоровье. Теперь же позволил себя ранить, просто потому что было лень предпринимать нечто более сложное. Отношение к собственному телу как к чему-то, не стоящему забот, не казалось нормальным, но прежде он